ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ВЕТЕРАНОВ

 

РУМЯНЦЕВА ЗИНАИДА КОНСТАНТИНОВНА, ефрейтор, с 1953 по 1980 год трудилась техником, старшим техником АМСГ Шоссейная (ныне АМЦ Пулково). Она вспоминает несколько эпизодов своей фронтовой биографии.

И ТАКОЕ БЫВАЛО…

Во время Великой Отечественной войны служила я в авиации, в 673 батальоне аэродромного обслуживания (БАО) в звании ефрейтора, на АМС радистом-кодировщиком.

Случилось это весной 1943 года, в городе Гомеле. По телефону на АМС была передана команда: «девушкам АМС явиться на стрельбище». Было нас трое: наблюдатели-наносители Уткина Тамара, Щукова Вера и я. На стрельбище выдали каждой по три патрона. Первой стреляла Уткина Тамара — как старшая из нас (было ей 20 лет) и самая смелая. В цель не попала. Второй отстрелялась Щукова. Затем подошла моя очередь (было мне тогда 16 лет). Винтовки раньше я в руках на держала. Долго прикладывала винтовку то к одному, то к другому плечу, винтовка показалась очень тяжелой, по очереди закрывала то левый, то правый глаз, чем вызвала дружный и громкий смех солдат, тренировавшихся в это время на стрельбище. Наконец, и командир-лейтенант скомандовал «отставить смех» и объяснил мне правила стрельбы. Я попробовала их выполнить — показалось неудобным. Сказала об этом лейтенанту. Он махнул рукой, скомандовал: «Стреляй, как можешь», и добавил негромко «стреляй и освободи место для тренировок»…

Я выстрелила три раза почти не целясь. Каково же было удивление мое и окружающих, когда выяснилось, что все три выстрела попали в цель. Финалом этой истории была заметка в боевом листке, где меня называли «отличником боевой подготовки». Нам выдали винтовки для постоянного ношения. С винтовкой, принадлежавшей мне, у нас произошла следующая история.

Осенью 1944 года в городе Люблине (Польша) наш БАО 673 был поднят по тревоге. На отдаленную точку в лесу напала банда бендеровцев. Нас двоих, меня и ефрейтора Уткину оставили охранять штаб, размещенный в огромном длинном бараке, построенном немцами. Красивое было место. Кругом молодые березки, немцами же сделаны беседочки и мостики с перилами из березок. Ходили сначала вокруг штаба вдвоем, но затем разводящих караула приказал ходить навстречу друг другу, опасаясь выстрелов в спину.

Вдруг я заметила, что на опушке леса идет человек в кожаном длинном реглане, с баулом. Я бросилась к нему с винтовкой наперевес. Заставила его поднять руки и повела к зданию штаба с целью запереть в одной из комнат до возвращения своих. Он пытался объяснить мне, что он прилетел и идет с аэродрома, говорил еще что-то невнятное, но я его вела с поднятыми руками, так как посторонним в распоряжении штаба появляться было нельзя.

К тому времени, когда мы поднимались на крыльцо штаба, подошла машина с возвратившимися из леса начальником штаба, политруком и командиром БАО.

Произошло замешательство, все три командира делали мне какие-то знаки, пока командир не скомандовал мне «опустить винтовку» и начал извиняться перед задержанным. «Задержанный» начал меня хвалить и защищать перед командованием, сказав, что поступила я правильно. Это был авиаконструктор Лавочкин, прилетевший из Москвы. Встретить его не смогли из-за тревоги, и поэтому с аэродрома он шел один.

ФРЕЙДЗОН АБРАМ ИЗРАИЛЬЕВИЧ, подполковник запаса, в СЗУГМС с 05.09.35 по июль 1941 г. и с 12.09.53 по 09.03.72, один из старейших работников СЗУГМС.

После войны долгое время возглавлял группу прогнозирования невских наводнений Ленинградского Бюро погоды.

Небывалые трудности выпали на долю ленинградцев, к осени 1941 года, оказавшихся в кольце вражеской блокады, отрезанных от Большой Земли. Стремясь подавить волю ленинградцев, фашисты бомбардировали город с воздуха, обстреливали его из дальнобойных орудий. Надвигалась зима, начался голод, прекратилось движение транспорта, вышел из строя водопровод, прекращалась подача электроэнергии. Из Ленинграда были эвакуированы ГГО и ГГИ, и важнейшие задачи по обеспечению фронта гидрометеорологической информацией и разного рода прогнозами были возложены на Ленинградское бюро погоды. Ленинград находился на самом краю «обрезанной» синоптической карты: отсутствовали сводки о погоде из районов Финляндии, Скандинавии, Прибалтики; считанные метеостанции функционировали лишь вблизи самого Ленинграда. Все труднее становилось с кадрами. Некоторые опытные специалисты (Я. Иоселев, А. Фрейдзон) и техники (В. Морозова, М. Мосягина, А. Пухнина) были с начала войны командированы для работы в Штаб фронта.

С наступлением холодов и голода выходили из строя самые опытные и старейшие синоптики (К. Турыгин, А. Стахеев, Л. Кроль) и техники (Е. Соловьева, И. Гольдарбейбер, Н. Роицкая). Некоторые сотрудники бюро погоды, не имея сил добраться до дома, оставались на работе круглосуточно.

Были случаи, когда люди погибали в служебном помещении. Так, радист Гаврилов умер за рабочим столом, принимая метеосводку. На оставшихся в живых сотрудников ложилась двойная нагрузка. Но руководимые опытным и энергичным П. Адамовым, они самоотверженно трудились, обеспечивая нужды фронта необходимой гидрометеорологической информацией. К ним, в первую очередь относятся синоптики М. Десятникова и Н. Бельский, техники И. Пуйкевич, В. Медведева, М. Сторожева, Н. Леонтьева, В. Пырина, связисты Е. Бурова, А. Яйцева, В. Примаков. Молодые специалисты, в начале войны окончившие Гидрометтехникум (Е. Драневич, А. Миронова, и др.) быстро осваивали премудрости и принесли большую пользу службе погоды.

Вспоминая годы испытаний хочется подчеркнуть, что Гидрометслужба, в основном, успешно справилась со своими задачами и не было случаев больших ошибок и провалов в прогнозировании. Синоптики делали все возможное, а иногда, казалось, и не возможное, для поднятия престижа Службы погоды. Этому способствовала исключительная ответственность за порученное дело, хорошее знание климатических особенностей района и всемерное использование местных признаков для прогноза, умелое использование скудных аэрологических данных для оценки развития атмосферных процессов.

В последние годы перед войной в Управлении Гидрометслужбы была создана под руководством И. Бунина группа по изучению методов прогнозирования погоды по «обрезанной» синоптической карте.

А. Фрейдзон выезжал в Петрозаводск и Мурманск, а также в воинские подразделения, где проводил занятия по использованию аэрологических данных для прогноза атмосферных процессов в условиях «обрезанной» синоптической карты.